Re: О политике

автор Политрук Вт 9 Авг 2016 - 11:14

ПЯТИДНЕВНАЯ ВОЙНА...МЫ ПОМНИМ...
ЦХИНВАЛ. ЮЖНАЯ ОСЕТИЯ. 8 8 2008

Цхинвальская битва — один из этапов противостояния в зоне южноосетинского конфликта, в ходе которого грузинские правительственные силы международного преступника Саакашвили, предприняли в ночь на 8 августа штурм мирной столицы Южной Осетии Цхинвала с использованием реактивной артиллерии, в ходе которого погибли как гражданское население, так и российские миротворцы, что руководство России сочло достаточным поводом для прямого вмешательства в конфликт российской армии. Нападение было преднамеренно приурочено к открытию Олимпийских игр в Пекине, где находились руководители ведущих стран мира...

автор Партизан Ср 10 Авг 2016 - 8:09

http://m.ok.ru/video/7121998118

автор Политрук Ср 17 Авг 2016 - 13:41

КАК ЭТО БЫЛО:
ПАМЯТИ РОМАНА КАМЕНЕВА И СЕМЕНА СЫЧЕВА
ДИВЕРСАНТЫ ИЗ «МОРДОРА»...

В уголовном деле о гибели в боях с украинскими диверсантами в Крыму офицера ФСБ Романа Каменева и бойца - контрактника ВДВ Семена Сычева пока нет ни обвиняемых, ни подозреваемых. Выявить нанесших смертельное ранение десантнику будет сложно — они скрылись на территории Украины.Преступник же, застреливший спецназовца, находился среди пятерых боевиков, вступивших в скоротечный бой с его группой. Предположительно, трое из нападавших были задержаны, а еще двое — ликвидированы на месте подчиненными подполковника Каменева, поэтому его убийца может оказаться как среди захваченных живых, так и среди мертвых.

Первыми на пути украинских диверсантов оказались сотрудники отдела сопровождения оперативных мероприятий (ОСОМ), имеющего так называемое двойное подчинение — подразделение структурно входит в управление «В» ЦСН ФСБ РФ, но находится в оперативном подчинении УФСБ РФ по Республике Крым. Получив 6 августа оперативную информацию, что предполагаемые пособники диверсантов Евгений Панов и Андрей Захтей (сейчас оба арестованы по обвинению в участии в незаконных вооруженных формированиях) ближайшей ночью готовятся встречать прибывающий из-за границы отряд, сотрудники ОСОМа, разделились на три небольшие группы.

Одну из них возглавил начальник отдела подполковник Роман Каменев, другую — его заместитель, а третью — один из оперативников отдела.
Все они с учетом специфики работы отправились на операцию налегке — без бронежилетов и были вооружены только автоматами и пистолетами. На задержание выехал и сам начальник отдела, решивший координировать действия подчиненных на месте. При этом место встречи разведчиков с пособниками было известно лишь условно — в районе приграничного с Украиной села Суворово, — поэтому спецназовцам пришлось разделиться, разбив окраины села на условные квадраты. Подполковнику Каменеву и двум оперативникам из его группы досталось кладбище на краю поселка. В их квадрат около двух часов ночи и вышла группа прибывших из-за границы вооруженных людей.

Проблема возникла из-за того, что днем приграничные районы патрулировали сотрудники погранслужбы и полицейские и теоретически диверсантов можно было перепутать со своими. Поэтому Роман Каменев вначале крикнул: «Стоять, работает ФСБ!», одновременно предлагая подозрительным визитерам положить оружие на землю и давая команду на захват своим сотрудникам. При этом офицер был вынужден выдать свое укрытие, и этим тут же воспользовался один из диверсантов, открывший огонь из автомата «на голос».

Захват занял несколько секунд — спецназовцы, ликвидировали двух боевиков, а еще трех обезоружили и положили на землю. Однако полученные руководителем операции ранения оказались смертельными.
При этом кто из пятерых стрелял в него, пока неясно. Сейчас следователи допрашивают трех выживших диверсантов, однако все они, по некоторым данным, пытаются свалить вину за гибель офицера ФСБ друг на друга. Одновременно проходят экспертизу изъятое оружие и трупы боевиков — специалисты изучают смывы с рук и одежду убитых на предмет наличия на них продуктов выстрелов. Когда экспертизы и допросы будут завершены, кому-то из арестованных предъявят обвинения. Это может быть обвинение либо в убийстве (ст. 105 УК РФ), либо с учетом того, что команду «Работает ФСБ!» стрелявший наверняка слышал, в посягательстве на жизнь правоохранителя (ст. 317 УК РФ). Командир ОСОМа Роман Каменев, может быть представлен к званию Героя России посмертно.

После ночной спецоперации в Суворово оставалось неясным, сколько всего было диверсантов и всю ли группу удалось обезвредить.
Поэтому весь день 7 августа правоохранители и силовики из разных ведомств проводили масштабные поисковые мероприятия по всей северной части Крыма. Обнаружить вторую группу диверсантов удалось только к 23 часам, причем уже не в районе Суворово, в окрестностях которого произошел первый бой, а восточнее, на самой границе с Украиной, в заболоченной местности у залива Сиваш.

Там в это время дежурили прикомандированные для охраны границы подразделения 247-го десантно-штурмового полка, дислоцированного в Ставропольском крае. Граница между двумя странами в этом месте проходит по высокой дамбе. К ней с украинской стороны примыкает узкая заболоченная и заросшая камышом прибрежная полоса Сиваша. В камышах дежуривший на дамбе в этот момент десантник и обнаружил подозрительных людей с автоматами.

Дежурный по рации сообщил о происшествии своим однополчанам, которые, в свою очередь, отдыхали буквально в сотне метров — у подножия дамбы стояли десантные палатки и техника. Через несколько секунд наверх поднялся в полном составе так называемый боевой расчет усиления, в составе которого был и механик-водитель БМД 22-летний ефрейтор Семен Сычев. С учетом стационарного расположения группы на месте временной дислокации контрактник выполнял функции не водителя, а одного из «номеров» боевого расчета.

Десантники попытались окриками остановить появившихся из плавней людей, однако те бросились обратно в заросли камыша и, укрывшись в них, открыли огонь из автоматов. Десантники успели залечь, а от случайно срикошетивших пуль их спасли бронежилеты. Не повезло только Семену Сычеву. В горячке боя контрактник, видимо, попытался то ли занять удобную позицию для стрельбы, то ли преследовать боевиков. В итоге оступился и скатился по склону. В момент падения бойца и сразила очередь. Как было установлено позднее, в десантника попали три пули — одна из них разбила цевье его автомата, не причинив вреда, другая прошла навылет через плечо.

Смертельным же оказался третий выстрел — с учетом наклонного положения тела в момент попадания пуля, войдя сверху под бронежилет в районе шеи, пробила легкое, создав пневмоторакс и опаснейшее внутреннее кровотечение. Истекающий кровью боец успел сказать в рацию: «Командир, я, кажется, ранен». Это были его последние слова — ефрейтор Сычев скончался в автомобиле реанимации.

Десантника, участвовавшего в перехвате второй группы диверсантов, посмертно представили к ордену Мужества. Однако найти и предать суду его убийцу вряд ли удастся: нападавшие на этот раз в полном составе скрылись. Стрелять же по ним на поражение российские десантники, по некоторым данным, не решились, ведь прямо за полосой камыша располагались огороды дачного товарищества и пули могли попасть в дома украинских садоводов.

автор Партизан Пт 19 Авг 2016 - 9:05

К лету 1991 года кризисные тенденции социально-политической жизни Советского Союза периода поздней горбачевской перестройки обозначились с особой остротой. Финансово-экономическая система государства к этому времени была уже в значительной степени дезорганизована. Налицо были центробежные тенденции, свидетельствовавшие о желании политических элит союзных республик обособиться от центральной власти вплоть до полного отделения от СССР, что ярче всего проявилось в республиках Прибалтики. Предложенный президентом СССР Горбачевым на рассмотрение руководителей союзных республик проект нового союзного договора представлялся большинству высших руководителей страны документом, окончательно разваливавшим союз. После того, как в августе 1991 года, когда Горбачев отбыл на отдых в Крым, где жил на правительственной даче в Форосе, вице-президент СССР Янаев, главы силовых ведомств (министр обороны Язов, министр внутренних дел Пуго, председатель КГБ СССР Крючков), а также некоторые крупные чиновники из ЦК и влиятельные депутаты Верховного совета (Бакланов, Стародубцев) составили заговор с целью устранения от власти Горбачева и восстановления в стране социально-экономической и политической управляемости. 19 августа 1991 года по радио и телевидению было передано «Заявление советского руководства» о болезни президента Горбачева и передаче его полномочий вице-президенту Янаеву – председателю вновь созданного Государственного комитета по чрезвычайному положению. В Москву были введены войска, в том числе танки. Сопротивление ГКЧП возглавили президент РСФСР Борис Ельцин и руководство России. Были оглашены Указ Ельцина и «Обращение к гражданам России», где создание ГКЧП квалифицировалось как государственный переворот, а его члены объявлялись государственными преступниками. Граждан страны призвали дать достойный ответ путчистам и потребовать вернуть страну к нормальному конституционному развитию. Центром сопротивления выступлению ГКЧП стал Дом советов РСФСР (Белый дом), где собирались добровольческие отряды защитников для обороны здания от возможного штурма правительственных войск. Массовые народные волнения, начавшиеся в Москве в этот период, а также переход некоторых воинских частей на сторону правительства России обусловили быстрое поражение ГКЧП, члены которого сдались и были арестованы.

автор Партизан Сб 20 Авг 2016 - 7:57

Сжигали коммунисты партбилеты.
Попрятались в чуланах кагэбисты.
Шёл август. И заканчивалось лето.

Все знали, что готовится убийство.

Приближается 19 августа. И каждый раз в этот день в течение всех 25 лет что-то случается с моим сознанием и с моим сердцем. Я чувствую щемящую боль, непонимание и невыносимую горечь так, будто в эти дни случился перелом не только в судьбе моей родины, но и в моей собственной жизни, и какая-то её огромная, цветущая, исполненная надежд и мечтаний часть погибла, и вместо неё возникла другая: стоическая, жёсткая, жестокая, основанная на ощущении непрерывной, растянувшейся на многие десятилетия борьбы.

Я считаю себя членом ГКЧП, хотя и не объявленным и не принятым реальными членами ГКЧП в своё сообщество. Ибо моя газета — в ту пору "День", а теперь "Завтра" — и я сам полностью разделяли стремления и желания той обречённой группы людей, которые решили 19 августа 1991 года совершить последнюю, безнадёжную попытку спасти Советский Союз.

Я всю жизнь был романистом и считал основным моим делом написание романов и путешествия, где на стройках, на войнах, в закрытых лабораториях собирал материалы для своих романов. Но после 1985 года, когда к власти пришёл Горбачёв, и постепенно, месяц за месяцем, год за годом его новая программа, именуемая "перестройкой", открывалась во мне со всей своей ужасной очевидностью, я становился политиком.

Я написал статью "Трагедия централизма", где в каком-то мучительном и ужасном озарении предсказал крушение Советского Союза со всеми вытекающими из этого катастрофическими последствиями. Позднее, по просьбе близких мне людей, в том числе Геннадия Зюганова, мною было написано "Слово к народу", в котором был призыв — к сожалению, запоздалый — оказать отпор горбачёвской политике разрушения и краха.

А до этого я начал выпускать патриотическую газету "День", в которой с первых же страниц стал печатать материалы, интервью, встречи с крупнейшими — увы, последними — советскими государственниками, большинство из которых потом вошло в состав Государственного комитета по чрезвычайному положению. Это были маршал Советского Союза, министр обороны Дмитрий Язов, главком Черноморского флота Владимир Чернавин, главком Сухопутных войск Валентин Варенников, директор Уральского механического завода Александр Тизяков и другие близкие к будущим гэкачепистам персонажи.

Незадолго до этого судьба сблизила меня с Олегом Дмитриевичем Баклановым, в ту пору занимавшим крупный пост секретаря ЦК и куратора силовых ведомств: я обратился к его помощнику — без всякой надежды получить положительный отклик — с предложением сделать беседу. И очень скоро последовал звонок, приглашение для этой беседы. Я помню мою первую встречу с Олегом Дмитриевичем в его кабинете в ЦК, где в приёмной сидели генералы, конструкторы, директора крупных заводов, с удивлением наблюдая, как неизвестный человек проходит к Бакланову, затворяется в кабинете и больше часа пребывает там.

Мы говорили с Баклановым о политике, о ракетной технике, о космической мистике, о русском сознании, которое в недрах своих космично. Пока мы беседовали, фотограф многократно снимал нас. У меня сохранилась целая серия наших фотографий: мы с Олегом Дмитриевичем сидим, меняются позы, выражения лиц. По существу, эта беседа вся запечатлена в кадрах.

После выхода беседы мы подружились с Баклановым, хотя у нас была огромная субординационная разница. По-видимому, ему был интересен русский писатель, интеллектуал, технократ по своим привычкам, имеющий оригинальные взгляды на все текущие процессы.

Бакланов стал приглашать меня в свои интересные, для многих закрытые, поездки, включая в состав государственных комиссий. Так, я посетил c ним Западную группу войск в момент, когда уже была сломана Берлинская стена и Восточная Германия погибала, корчась в последних муках своего существования.

Взял он меня с собой в закрытый атомный город под Томском, где я видел работу реактора, вырабатывающего плутоний, и механические руки стального манипулятора, которые из этого плутония лепили колобки, похожие на снежки.

Бакланов взял меня в Афганистан. Это была одна из последних моих туда поездок. Мы встречались с Наджибуллой. Тогда ещё живым, не повешенным. Он пенял нам на то, что Советский Союз, Горбачёв перестал поставлять в Афганистан топливо и танковые масла, что резко снизило боеспособность афганской армии. Она стала уступать наседающим моджахедам.

Отправились мы с ним и на Урал, где он собрал цвет уральских директоров, заводчиков, оборонщиков. Помню это собрание, где сидели маститые мужи, выплавлявшие сталь, создававшие зенитные ракеты, выпускавшие элементы ядерного оружия. Они говорили о конверсии. Бакланов попросил меня выступить перед этим собранием, к чему я был совершено не подготовлен. Однако я выступил и пересказал содержание моей статьи "Трагедия централизма", где предсказывал крах их предприятий в случае конца Советского Союза. Я предсказывал крах советской техносферы, и если падёт Советское государство. Моё выступление вызвало резко негативное отношение. Директора смотрели на меня, как на безумца, как на провокатора. Они говорили: зачем он нас пугает? Зачем вешает нам на уши лапшу? И пеняли Бакланову, что он выпустил меня с речью. Мне было очень горько. Хотя это не поколебало моих представлений о процессах. Я смотрел на этих замечательных людей: орденоносцев, героев соцтруда, — как на обречённых, ещё не знающих, что их Атлантида медленно погружается в небытие.

Тогда же с Баклановым и группой военных, в частности, с главкомом флота, начальником Генерального штаба, мы полетели на Новую Землю. В связи с закрытием атомного полигона в Семипалатинске ставился вопрос о возобновлении ядерных испытаний на Новой Земле. И туда отправилась комиссия, чтобы на месте рассмотреть возможности этого полигона.

Никогда не забуду, как мы с Баклановым сначала стояли около изысканного перехватчика, МиГа (там, на этом полигоне, базировался полк перехватчиков, которые, видимо, должны были вылетать навстречу армаде американских Б-52, идущих через полюс с грузом крылатых ракет). И Олег Дмитриевич касался тонкого, как бритва, крыла. Восхищался формами, которые были созданы конструкторами и соперничали своим красотой и совершенством с самой природой.
А ещё мы стояли на берегу океана, смотрели на эту серую, стальную бурную стихию. На волнах плескалась, плыла какая-то старая доска. И мы фантазировали, что эта доска — остаток великого корабля, который был разрушен в пучине. Ещё мне казалось, что эта доска — скрижаль, где записаны тайные строки, определяющие всю нашу судьбу, в том числе и крушение нашей родины.

Когда эта доска причалила к берегу, я оттолкнул её, метафизически желая спасти страну от смертного приговора. А ветер, волны опять прибили её к берегу.
Когда мы с Баклановым возвращались из этих поездок, я чувствовал — что-то назревает. Но не могу сказать, что я чувствовал заговор, что чувствовал какую-то сеть, которая была наброшена на страну.

Бакланов сажал меня в свою машину, брал радиотелефон и сразу же начинал переговоры. Он разговаривал с Болдиным, с Крючковым, с Павловым, он звонил Пуго. И по этим отрывочным разговорам, в которых Бакланов в чём-то хотел убедиться, что-то контролировал, я ощущал, что сложилась комбинация усилий, комбинация людей, крайне встревоженных ситуацией в стране. Потом я узнал, что все эти люди были членами ГКЧП.

Особенно мне жаль Пуго Бориса Карловича, с которым меня познакомил Бакланов на аэродроме, когда мы вышли из самолёта. Я помню его широкое доброе лицо и большую тёплую ладонь, которая потом сжимала пистолет. Из которого он застрелил себя и свою жену.

Девятнадцатого августа я был у себя на даче под Истрой, в Алёхново, где были писательские садовые участки. Там и у меня был деревянный домик, маленький — в 6 соток — участок. Утром меня разбудил взволнованный сосед. В крайнем возбуждении он сказал: "Ты слышал? Танки в Москве. Горбачёва сместили, наконец-то".

Я был крайне обрадован. Сразу же сел в машину, уехал в Москву и отправился прямиком в свою редакцию, которая находилась на Цветном бульваре в здании "Литературной газеты". Все мои коллеги уже были на месте. На стене висел оцинкованный металлический лист, который в ту пору использовала типография, чтобы печатать материалы. На этом листе было моё интервью, которое я взял у Леонида Шебаршина — тогда шефа внешней разведки и первого зама Крючкова. Это была последняя публикация перед ГКЧП, которую сделала газета "День".

Известие о ГКЧП застало врасплох всю служивую Москву. Никто знать не знал, что готовится это выступление, все были крайне смущены, находились в смятении. Смущал сам характер этого события: отсутствие интернированных, работа всех систем связи. Работали все телефоны: городские, внутренние, закрытые. Работали в прежнем режиме радио, телевидение, время от времени машинально повторяя кургузый текст манифеста ГКЧП.

Крупные чиновники знали мою близость к гэкэчепистам: и к Министерству обороны, и к Бакланову, и к Крючкову, который, как мне говорили, внимательно читал мою статью "Трагедия централизма", подчёркивая разными фломастерами в тех или иных местах. И что было странно — партийное номенклатурное чиновничество не нашло ничего лучше, как обратиться ко мне, чтобы получить информацию о ГКЧП. Помню, ко мне в редакцию позвонил Николай Иванович Шляга, тогдашний глава политуправления армии, вторая после министра обороны фигура, который должен был бы получать всю информацию от своего шефа Язова. Но такой информации не было. И Шляга звонил мне, чтобы узнать подробности о ГКЧП и, может быть, даже получить от меня некоторые директивы. Видит Бог, я не приказал Шляге выдвигаться со взводом мотоциклистов на передовую, а просто сообщил то, что знал сам.

Вечером того же дня ко мне домой явился Владимир Николаевич Севрук, могущественный деятель ЦК, хозяин идеологии. К тому времени он был уже слегка потеснён, может быть, даже в опале за свои радикально-советские взгляды. Мы иногда с ним встречались, но на этот раз он пришёл ко мне прямо в дом, без предупреждения: позвонил в дверь и вошёл. Жил я тогда на Пушкинской площади, а он работал в "Известиях" напротив, через улицу. Он был в элегантном сером костюме, находился в прекрасной форме, воодушевлённый, и сказал: "Если партии потребуется моё присутствие, я в вашем распоряжении". И это он говорил мне, человеку, который никогда не был в партии, так, как если бы я был секретарём ЦК! Он тоже предполагал, что я вхожу в состав той группировки. О, великие иллюзии, о, некомпетентность наших политиков, о, заблуждения, которые они питают по сей день не только по отношению к моей персоне, но и по отношению к устройству страны.

Эти три дня я очень плохо помню. Был какой-то сумбур, перемена событий. Ввели войска в первый же день, они грохотали по центральным улицам. Потом я видел эти танки, которые останавливались, на них залезали девицы и молодые люди и засовывали в дуло пушек гвоздики.
Я помчался к Белому дому и видел стоящие там танки. И хотя они приехали туда якобы для защиты этого здания от погромов, но были уже перевербованы, были танками-предателями. Я видел вокруг Белого дома баррикады. Но это были абсолютно эфемерные баррикады: какие-то куски проволоки, арматуры, фанерные щиты… Я очень легко перелез через всё это, но не вошёл внутрь здания, потому что на меня оттуда веяло враждой. Видимо, я чувствовал, что по этому зданию бегает Ростропович, держа в руках автомат.

Потом начались сбои. Странная пресс-конференция, где у Янаева дрожали руки… В своём романе "Гибель красных богов" я написал, что во время этой пресс-конференции противники ГКЧП включили холодильники, и все гэкачеписты покрылись инеем, у них руки дрожали от холода.
Потом начались поездки, метания гэкачепистов в Форос к Горбачёву… Я не понимал, что происходит. Я был в то время в абсолютном отрыве от моих гэкачепистских знакомых. Лишь однажды я, добиваясь встречи с Варенниковым, дозвонился до него. Он вернулся тогда из Киевского военного округа. Я спросил: что происходит? Он сказал: "Я после объясню, а сейчас я жму вашу руку". Так он сказал: "Я жму вашу руку".

Потом была ночь с тремя задавленными активистами, которые поджигали машины, а машины, ослеплённые огнём, рвались вперёд и рубили их своими гусеницами. Была кровь. Это было то, что ныне называется "сакральная жертва". Это создало ситуацию совершенно новой психологии. Фронтовик Язов, который видел на своём веку столько крови, столько своих боевых товарищей опустил в братские могилы, столько раз над его головой витала смерть, — он был сломлен этой кровью, этой сакральной жертвой. И он приказал вывести войска из Москвы.

Теперь, по прошествии многих лет, возвращаясь к тем временам, размышляя, вспоминая, просматривая документы, я не сомневаюсь, что перестройка Горбачёва, которую некоторые называют неудачной попыткой реформировать Советский Союз, в действительности была растянутой на четыре года спецоперацией. Когда послойно, каждый год изо дня в день средствами телевидения, прессы, партийных лидеров уничтожались все идеологические константы, на которых держалось советское государство. Уничтожены представления о героях гражданской войны, Великой Отечественной войны, о великих пятилетках, о советской культуре, о советском военно-промышленном комплексе, о советской армии. Всё было подвергнуто разрушению и уничтожению. К моменту, когда эти константы были уничтожены, от советской идеологии, а значит, от государства оставалась жижа. И государство пало.

ГКЧП был заключительным аккордом, завершающей фазой этой спецоперации. Александр Иванович Тизяков, уралец, говорил мне, что Горбачёв сам просматривал списки ГКЧП и сам включал туда тех или иных членов. В частности, Василия Александровича Стародубцева. По замыслу Горбачёва, ГКЧП должен был сдетонировать переворот, возбудить нацию. А потом, когда Ельцин должен был быть арестован, этого приказа не должно было поступить. И Крючков не отдал этот приказ. Крючков был частью этого горбачёвского заговора. После того, как приказа не последовало, ГКЧП, не выполнив свою основную задачу, был растерян, он был уничтожен, кинулся к Горбачёву, призывая его вернуться в Москву. Горбачёв выкинул ГКЧП через ров, к Ельцину, отдал его на растерзание демократической толпе.

В то время был совершён реальный, а не мнимый государственный переворот. Он заключался в том, что когда Горбачёв вернулся из Фороса, то Ельцин, перехвативший во время ГКЧП все его полномочия — контроль над армией, спецслужбами, финансами, индустрией, — не вернул ему эти полномочия, а Горбачёв их не потребовал. Таким образом, после августа 1991 года все полномочия от союзного центра перешли к региональному — к российскому — центру. И союзный центр как таковой исчез. Больше уже ничего не сдерживало окраины, республики, и они стали рассыпаться, распадаться. Ещё раз повторю: ГКЧП — это не фарс, не ошибка слабых людей. Это заключительная фаза спецоперации под названием "Перестройка".

Москва на целую ночь осталась пустой. Это было страшное время. Казалось, что из Москвы высосали весь воздух, она была безвоздушной. Горячий асфальт стального ночного цвета, на котором тускло отражались огни, воспалённость воздуха….
А потом Ельцин из Алма-Аты приехал в Москву и не был арестован, как намечалось. Ибо по замыслу ГКЧП сразу после оглашения манифеста предполагалось интернировать человек пятьдесят-шестьдесят, среди них и Ельцина. И мне известно, что когда Ельцин ехал из аэропорта в Москву, в Белый дом, то в придорожных зарослях сидела группа "Альфа", которая ждала приказа Крючкова, чтобы перекрыть дорогу и арестовать Ельцина. Приказа не последовало. И Ельцин благополучно промчался в центр Москвы, залез на танк… Мы знаем этого кентавра: с телом танка и головой Ельцина.
Это был абсолютно психологический перелом, когда ГКЧП пал под властью этих гипнотических сил.

автор Партизан Сб 20 Авг 2016 - 7:58

Мне нужно было понять, что случилось. Потому что я должен был выпустить номер газеты. Я звонил несколько раз в приёмную Бакланова в ЦК, у меня были прекрасные отношения с его помощником. А по телевизору передавали: аресты гэкачепистов, среди арестованных и Олег Бакланов. И я перестал звонить, полагая, что этой встрече уже не суждено состояться. Но вдруг в моём доме раздаётся звонок, у телефона помощник Бакланова, говорит: "Ты хотел повидаться с Олегом Дмитриевичем? Он у себя в кабинете, можешь приехать". Это страшно меня изумило, ведь все говорили, что он арестован. А он был на свободе.

Я бросил всё и отправился на Старую площадь. Это был удивительный марш. ГКЧП уже проиграл. Вся Москва бурлила и клубилась победившими либералами и демократами. Когда я шёл по Тверской к Старой площади, меня узнавали. Не набрасывались на меня, но язвили, кричали, кто-то плевал в мою сторону, потому что я был провозвестником этого путча. Недаром впоследствии Александр Яковлев назвал газету "День" лабораторией путча, а Проханова — главным теоретиком путча.

Я шёл, чтобы повидаться с Олегом Дмитриевичем Баклановым. И идти мне было страшно. Мне казалось, что я иду на верное заклание. И, сказать откровенно, я трепетал.

Я дошёл до здания ЦК. Мне уже был выписан пропуск. Я думал, что стоящая у турникетов охрана — работники госбезопасности — здесь же меня арестует.
Но я без всяких помех прошёл, поднялся на лифте на этаж, где размещался кабинет Бакланова, вошёл в приёмную. Обычно в этой приёмной было людно. Всегда сидели важные вельможные люди, и всем что-то надо было от Бакланова: помощь, подпись, совет, поддержка… А сейчас приёмная была абсолютно пуста, дверь в кабинет распахнута. Олег Дмитриевич ходил по кабинету. Я вошёл, увидел его очень утомлённым, небритым. Он накануне вернулся из Фороса. Он ходил по комнате затравленно, в кабинете чавкала машина, которая резала на лапшу документы. По-видимому, он уничтожал какие-то бумаги, которые могли повредить всем. Мы обнялись. У нас не было разговора. Было не до разговоров — всё висело на волоске. Я только спросил: "Что случилось, Олег Дмитриевич?" Он помолчал, а потом сказал: дрогнули Язов и Крючков. Ещё он сказал мне: "Мой вам совет — лечь на дно".
Мы обнялись, и я ушёл. Через два часа он был арестован.

После этого была та страшная ночь — когда валили памятники, когда Москва гудела от обилия демократов, они ходили счастливые. А у меня было такое ощущение, что улетают духи Москвы. Улетают все красные ангелы. Было ощущение метафизической катастрофы, которая витала в Москве. Было чувство, что погибает красная Атлантида, и я вместе с ней был тоже обречён на гибель.

Потом были страшные дни сразу после ГКЧП. Ко мне в редакцию — а я пошёл в редакцию и работал, как и все мои товарищи: мы поддерживали друг друга, понимали опасность, которая над нами нависла, ждали репрессий — ко мне в редакцию стали приходить корреспонденты. Ведь я был, конечно же, провозвестник путча, провозвестник отпора, я был певцом Советского Союза, и они все приходили, чтобы насладиться моим поражением, увидеть мою слабость, мою трусость, увидеть мои наполненные страхом глаза, услышать мои оправдания.

Помню два визита. Визит известного телевизионщика, но я уже забыл его имя. Он явился ко мне и под телекамеру спросил: "Как вы относитесь к той крови, что пролита на улице?" И я сказал: если для того, чтобы спасти миллионы моих соотечественников и судьбу моего отечества, нужна кровь, стоило пролить эту кровь. Это ушло в эфир и многократно прокручивалось. Я смотрел телевизор и видел, как сижу за столом в белом костюме и произношу эту фразу. И все говорили: вот он, людоед, кровопийца, фашист.

А второй памятный визит — корреспондент "Комсомольской правды". Он пришёл и иронично стал говорить: "Теперь-то, наконец, наступила долгожданная свобода. Как вы относитесь к свободе?". И я сказал: "Будь проклята ваша свобода, если она стоит судьбы моего государства". Этот материал так и вышел в "Комсомолке" — "Будь проклята ваша свобода". И этот материал тоже должен был служить диффамации, унижению и истреблению моей воли, подавлению моего самочувствия. Я находился на пограничной черте. Все страхи, ужасы, все родовые травмы воскресли. Они жили во мне, они душили. Я мог сломаться, наверное. И чтобы не сломаться, чтобы не отступить, я решил броситься вперёд.

После того, как Бакланов посоветовал мне лечь на дно, я в свой первый после ГКЧП номер газеты дал весь ряд тех снимков, что сделал фотограф во время первой нашей с Баклановым беседы — она вся была раскадрована. Я таким образом говорил: да, я гэкачепист, да, я с Баклановым, мы вместе, мы нерасторжимы, я беру на себя всё. И я по сей день хвалю себя за этот поступок.

Драма эта, эта катастрофа перенеслась в недра Союза писателей. Сразу же Сергей Михалков, который был тогда главой Союза, собрал весь секретариат. А я был главным редактором газеты "День", она принадлежала Союзу писателей, и я тоже там присутствовал.
У меня в редакции в тот момент на стене висела готовящаяся газетная полоса, я должен был выпускать номер. И первое, что Михалков сделал, — поддержал ГКЧП: "Я поддерживаю ГКЧП". И в нашей газете в наборе, в гранках было: "Михалков поддержал ГКЧП". Я по телефону это в газету продиктовал. Во время той нашей встречи на секретариате мы стали размышлять. Я не помню, кто как себя вёл. А я тогда думал, что будет очень жёсткий прессинг — советский такой — по всем этим демократам-предателям, и я, гэкачепист, сказал: "Мне кажется, что мы, писатели, должны выступить против возможных репрессий. Мы должны взять под своё крыло тех, кто, вероятно, будет преследоваться".

Одним словом, точка зрения секретариата на события менялась несколько раз. На стене, в этих гранках газеты мои товарищи несколько раз меняли точку зрения. И в конце концов была высказана идея нейтралитета: мы в стороне от этого.
В Союзе писателей тогда был такой консультант — Савельев, малосимпатичная фигура, он сейчас уже умер, но тогда он, когда ещё даже не закончился секретариат, когда Михалков только сказал, что надо поддержать ГКЧП, он сразу отстучал — или отправился — в "Комсомолку", и там вышел материал "Союз писателей СССР поддержал ГКЧП". Что послужило поводом для немедленного разгрома Союза писателей. Туда примчалась группа либеральных писателей: Евтушенко, Григорий Бакланов… Они явились на волне подавления, ненависти, своей победы. И никто из наших секретарей Союза писателей не явился — все испугались — такой был прессинг. Все рассыпались! Достойные люди — орденоносцы, седины… Никто из них не пришёл сразиться с этими нуворишами.
И центр писательства переместился с улицы Воровского — из Дома Ростовых, где был большой Союз, на Комсомольский проспект — в Союз писателей России. Туда пришли в эти дни, ночи все патриотические писатели. Все ждали нападения на этот дом. Говорили, что Евгений Евтушенко с полицией и префектом Музыкантским сейчас придут сюда, будут арестовывать, изгонять.

И мы решили держать оборону. Сейчас это комично, но тогда это было очень мощное решение. К писателям присоединились и были вместе с ними молодые люди из Славянского собора. Не помню их имён. Но это были прекрасные люди с русыми бородами, с синими глазами. Они создали военизированное отделение, вывешивали приказы: приказ № 1, приказ№ 2… По одному из приказов предполагалось поломать всю имеющуюся там мебель и забаррикадировать ею окна первого этажа. К счастью, мебель не была поломана, и окна остались целы.
В ту ночь мы, собравшись, пели русские песни, читали стихи, играли на гитарах, пили водку, братались. Нам казалось, что Атлантида идёт ко дну. Так мы провели эту ночь. Туда, к дому, приходил Музыкантский, но Союз остался за российскими писателями.
Потом наступили дни после разгрома ГКЧП, истероидность победивших либералов. Газету "День" закрыли для перерегистрации, держали в неопределённости очень долго, и тогда мы, коллектив газеты "День", отправились пикетировать Министерство информации. Оно находилось где-то на Поварской, министром был Полторанин. Мы стояли рядами в пикетах, на груди у нас были плакаты. Либеральные журналисты, в том числе Марк Дейч, исполненный иронии, приходили смотреть на наш пикет.

Но мы выстояли тогда. Склонили головы, согнулись практически все: армия, госбезопасность, директора. Не сдались только анпиловцы и русские писатели вместе с нашей газетой.
После этого наступили долгие изнурительные дни сражений, которые привели нас к 1993 году. И это сражение приобрело новые кровавые формы.

Автор Александр Проханов

автор Партизан Пт 26 Авг 2016 - 10:03

Информационное агентство ТАСС сообщает о том, что на 97-м году жизни скончался последний из защитников Брестской крепости Борис Фаерштейн. Борис Ефимович проживал в израильском городе Ашдод. ТАСС приводит заявление президента израильского Союза воинов и партизан - инвалидов войны с нацистами Эфраима Паперного:

Не стало ашдодца, последнего бойца из числа защитников героической Брестской крепости Бориса Фаерштейна. Похоронили очень достойно, пришло очень много людей, присутствовала вся семья Фаерштейна, приехали его родственники из России.

Борис Фаерштейн родился в 1920 году в Смоленске. Через некоторое время его семья перебралась в Крым, где Борис Ефимович окончил школу и педагогический институт. Работал учителем физики и математики в Джанкое.

В 1939 году был призван в Красную Армии. Участвовал в боевых действиях в финской войне, затем был переведён в Белоруссию. За несколько дней до начала Великой Отечественной войны из района Пружан в составе небольшого отряда в пешем порядке был направлен в Брест. К моменту начала вторжения нацистов в СССР Борис Фаерштейн находился в звании старшины 3-й пулемётной роты 44 полка в 5-м форте Брестской крепости. Имел должность заместителя политрука.

Получил контузию, оказался в плену. Чтобы скрыть своё происхождение назвался татарином Борисом Нестеровым (помогло знание татарского языка). Был направлен в лагерь на территории Финляндии, потом (в 1944 году) в Норвегию.

После окончания войны вернулся в Крым. В 90-е вместе с семьёй перебрался в Израиль.

автор Политрук Пн 29 Авг 2016 - 16:39

Что такое доллар ?

1. Деньги человечество делало из ценных металлов. Почти все денежные знаки всегда были таковы. Нет ценного металла — нет денег. Количество денег ограничено количеством металла, из которого их изготовляют.

2. В 1694 году группой банкиров при поддержке короля Вильгельма Оранского был создан Банк Англии. Он стал первым в мире частным центром эмиссии. То есть группа лиц начала выпускать деньги. Фокус заключался в том, что деньги выпускались бумажные, и они якобы были обеспечены золотом. И в любой момент владелец бумажного фунта мог поменять его на фунт из желтого металла. На самом деле банкиры начали попросту жульничать, выпуская бумажных денег значительно больше, чем у них имелось золота.

3. Идея была простой, и потому нужно было уничтожать других «умников», кто также решил печатать деньги из ниоткуда. Вся последующая история Европы — это борьба Банка Англии и его владельцев за финансовую гегемонию на планете.

4. Когда США получили независимость от Англии, банкиры потеряли контроль над финансовой системой этой страны. Вернули они его лишь в 1913 году, когда указом президента Вудро Вильсона была создана Федеральная резервная система (ФРС). Это был такой же частный центр эмиссии, что и Банк Англии. Принадлежащий одним и тем же лицам.

5. Но в тот момент золотыми были все валюты мира. Начнешь без устали шлепать доллары и фунты, и это не может не остаться незамеченным. Что делать? Разумеется, устранить конкурентов, уничтожить другие золотые валюты. Разрушить экономики, которые конкурируют с англосаксонскими. И сразу после создания ФРС, в 1914 году, начинается Первая мировая война. В ее горниле исчезли золотой рубль и золотая немецкая марка.

6. Потом последовала Вторая мировая война, по итогам которой в Бреттон-Вудсе в 1944 году были подписаны соглашения, очертившие послевоенную мировую финансовую систему. Главными деньгами стал доллар США. Вся мировая торговля стала вестись в долларах, и только в долларах. По сути, он заменил собой золото. И если всем странам мира нужно было доллары зарабатывать, то США их просто печатали, обещая, что за каждые тридцать пять долларов готовы выплатить тройскую унцию золота.

7. В 1973 году США объявили, что у доллара больше нет никакого золотого содержания. Деньги и сами превратились в товар. Высокий уровень жизни США стал определяться лишь спросом на их зеленую валюту. Весь мир коллекционирует доллары, меняет плоды труда на эти фантики. А США их просто рисуют.

8. Когда число «нарисованных» ФРС долларов стало угрожающе большим, была придумана система их утилизации. США стали брать доллары в долг у всего мира. Взамен они выдавали гособлигации США, называемые «трежери».

9. Число этих облигаций, выданное всем странам мира, и составляет величину государственного долга США, который на сегодняшний день равен 14,5 триллиона долларов.

10. Это значит, что США истратили на свои нужды на 14,5 триллионов больше, чем заработали. Просто для сравнения приведу некоторые данные. Вся доходная часть бюджета России в 2011 году планируется в районе 8 триллионов рублей. У США же только дефицит бюджета (не весь бюджет, а только превышение расходов над доходами) за этот же 2011 год составляет около 1,5 триллиона долларов. Легко подсчитать, что в рублях это составит 42 триллиона. Итак, мы зарабатываем 8 триллионов рублей, а они берут в долг (у нас и всего мира) 42 триллиона. Кто будет жить лучше?

11. Как можно заставить весь мир сбрасываться на свою беспечную жизнь не по средствам? Только двумя способами: обманом и силой. Для первого у англосаксов есть мировые СМИ, лгущие по их заказу, для второго — самая мощная в мире армия. Но когда долг США становится астрономически большим, а их мощь слабеет, то у всего мира появляется искушение начать играть по новым правилам. То есть сделать доллар не единственной мировой резервной валютой, а добавить к нему как минимум юань, евро и рубль.

12. Снова конкуренция — конкуренция валют и экономик. При этом на плаву США могут оставаться только в том случае, если кто-то все время будет финансировать дефицит их бюджета. Все время покупать доллары и гособлигации трежери. Перестанут давать США в долг — вся эта пирамида рухнет.

13. Как добиться того, чтобы спрос на доллар и трежери оставался высоким, если он снижается? Ответ прост: сделать все прочие активы для вложения неинтересными — нестабильными и шаткими. Нужно сделать так, чтобы во всем мире твердым был только доллар.

14. Добиться всего этого можно, используя тот же способ, благодаря которому доллар вообще оказался на олимпе мировой экономики. Спасение доллара — война. Но война не получается. Значит, нужна дестабилизация мировой экономики другим путем — путем хаоса и революций.

15. Вот именно это мы сейчас и наблюдаем. Как говорится — ничего личного, только бизнес. Ничего личного — только доллар.

автор Политрук Пт 2 Сен 2016 - 11:42

Хиллари Клинтон: новая американская исключительность

Вот никогда не думал, что буду хвалить американского политика за честность. Но придётся это сделать. Я внимательно прослушал предвыборную речь Хиллари Клинтон, посвящённую международной политике, и должен сказать, что она сделала просто королевский подарок всей кремлёвской пропаганде.Дмитрий Киселев может спокойно уходить в отпуск. Зачем делать пятиминутки ненависти к США, когда по телевизору можно просто крутить избранные цитаты из выступления Хиллари Клинтон?

Тут всё настолько прекрасно, что я даже не знаю, как это комментировать без фейспалма. Слово пациентке:

"США - исключительная нация. Я верю, что мы - последняя надежда Земли, о которой говорил Линкольн. Мы - сияющий град на холме, о котором говорил Рейган. Мы всё ещё та самая альтруистичная и милосердная страна, о которой говорил Кеннеди."

Если США - это последняя надежда нашей планеты, то планету жалко. Ну а вопрос альтруистичности и милосердия США я предлагаю обсудить с жителями Сербии или Сирии. Они могут рассказать много интересного на эту тему.

А теперь внимание! Хиллари Клинтон раскрыла секрет, почему американцы являются исключительной нацией. Аргументация поражает своей глубиной. Снова слово пациентке:

"Дело не только в том, что у нас самая великая армия или в том, что наша экономика больше, чем любая экономика на планете, а ещё и в силе наших ценностей, силе американского народа. [...] Часть американской исключительности заключается в том, что мы — незаменимая нация."

Давайте займемся фактчекингом. Для начала стоит отметить, что Хиллари Клинтон лжёт, когда говорит, что у США самая крупная экономика на планете. По паритету покупательной способности, экономика США уже позади экономики Китая. Да и на счёт величия армии США я бы не давал столь комплементарных оценок. Величие армии всё-таки определяется не её способностью гасить туземцев "томагавками" с безопасного расстояния или расстреливать свадьбы с помощью беспилотников.

Ну, а насчет американских ценностей мне бы хотелось уточнить: какие конкретно ценности подразумевала госпожа Клинтон. Может, право на гей-парады и однополые браки? Или возможность для американцев убивать детей, которых они усыновили в России и не отвечать за это перед законом? Или может быть речь идёт о свободе предпринимательства для бизнесменов вроде Браудера или Ходорковского? Я теряюсь в догадках, но почему-то ни одна из этих американских ценностей не кажется притягательной, и уж тем более ни одна из них не подходит в качестве аргумента в пользу исключительности американской нации.

Апофеозом же речи Хиллари Клинтон можно считать вот этот фрагмент:

"На самом деле, мы - незаменимая нация. Люди со всего мира смотрят на нас и следуют за нами. Друзья, нам так повезло быть американцами. Это невероятное благословение. Это то, почему так много людей со всего мира тоже хотят быть американцами".

Я бы отметил, что по статистике, среднестатистический американец, если называть вещи своими именами, это плохо образованный жирдяй, сидящий на антидепрессантах. Мне вот не хочется становится американцем. А вам хочется? Вы просыпаетесь каждый день с мыслью о том, что было бы круто стать каким-нибудь Джоном Смитом из Бруклина? Смелее, пишите в комментариях. Мне правда интересно ваше мнение.

Я не психиатр, конечно, но после прослушивания речи госпожи Клинтон у меня возникает подозрение, что у неё - мания величия. И ещё мне интересно, а чем собственно отличается её речь об исключительности США от знаменитого стихотворения Киплинга о бремени белого человека, которое на западе уже давно считается образцом пропаганды империализма и национализма. По сути - ничем. Разница только в том, что политтехнолог и пиарщик Киплинг намного талантливее спичрайтеров Клинтон, да и работал он для более взыскательной публики. Ну а госпожа Клинтон вполне может войти в историю как президент США, который не стеснялся использовать в избирательной кампании откровенно нацистскую риторику.

Тут стоило бы поинтересоваться у наших доморощенных либералов, насколько риторика об исключительности какой-то нации сочетается с либеральными ценностями. Но, к сожалению, в этом нет смысла. Наши либералы слишком заняты грантоедством, чтобы обращать внимание на людоедские речи тех, кто платит им деньги. А вот мы должны сделать правильные выводы и навсегда запомнить, что с Хиллари Клинтон и другими проповедниками американской исключительности можно разговаривать только с позиции силы, а значит нам нужно наращивать расходы на армию и вооружения. Иначе нас просто уничтожат во славу исключительной американской нации.
http://damadiluma.livejournal.com/731731.html?utm_sou..

damadiluma.livejournal.com

автор Партизан Пт 7 Окт 2016 - 15:31

Начало октября знаменуется двумя трагическими датами. Одна из них связана с событиями в Москве, другая – в братском Белграде. А объединяет эти события, во-первых, то, что их режиссировали из одного и того же центра, а во-вторых – тяжесть последствий.

3-4 октября 1993 года совершился, по сути, государственный переворот в России. Точнее, завершилось то, что было начато еще в августе 1991 года. А 5-6 октября 2000 года – уже изрядно позабытая дата, о которой мало кто вспоминает – государственный переворот в Белграде, вскоре после которого красивое название «Югославия» исчезло с карты мира.
Есть и различия между этими событиями – кровавый октябрь 1993 года произошел по вине президента Ельцина, правда, в соответствии с Конституцией отстраненного от должности. Его целью было уничтожить парламент и установить мало чем ограниченную президентскую власть. «Бульдозерная революция» в Югославии имела целью, напротив, свержение президента Милошевича, давно ставшего неугодным США и их сподвижникам.

Реакция Запада на эти два события четко показывает всю продажность и конъюнктурность такого понятия, как демократия. Кровавый Ельцин, запятнавший руки кровью мирных граждан, стал «идеалом демократии», а президент Милошевич, отказавшийся стрелять в сограждан ради сохранения власти и в результате взошедший на свою Голгофу, - все равно оставался и остается в западной пропаганде «диктатором» и «тираном».

Переворот в Москве в 1993 году начался с указа президента Бориса Ельцина №1400 «О поэтапной конституционной реформе в РФ», в котором тот объявил о роспуске Верховного совета России. Согласно действовавшей на тот момент Конституции, президент не имел права распускать высший законодательный орган страны в одностороннем порядке. Более того, в случае такой попытки его полномочия автоматически прекращались.

Если говорить о законе, то сразу же после памятного выступления Ельцина, в котором он озвучил свой незаконный указ, - его полномочия прекратились и должны были перейти к тогдашнему вице-президенту Александру Руцкому. Верховный совет РФ, собравшись на чрезвычайное заседание, в точном соответствии со статьей 121.6 Конституции вынес решение об импичменте Ельцину. Конституционный суд признал решение Верховного совета законным.

Однако ряд общественных и политических деятелей, среди которых был и председатель Конституционного суда Валерий Зорькин, выступил с инициативой о «нулевом варианте». То есть, оставить все, как было до неконституционного указа. Еще одной мирной инициативой было тогда предложение провести одновременно перевыборы Верховного совета и президента. Разумеется, Ельцина и его клику не устраивал ни один вариант – ни конституционный, в соответствии с которым он обязан был уйти, ни компромиссный.

Сразу после обнародования указа №1400 к зданию Верховного совета в Москве начали стягиваться люди. Причем, среди них были и те, которые ранее приходили сюда в августе 1991 года и поддерживали Ельцина. Но его противозаконные действия не могли не вызвать возмущения любого человека, который был бы за идею демократии в ее чистом виде. В ответ ельцинисты стянули к зданию ОМОН.

Две недели длилось противостояние между отстраненным президентом и легитимным органом власти – Верховным советом. Между омоновцами, которые выполняли роль карателей, и защитниками Конституции. Кульминация наступила 3 октября, когда в Москве состоялась огромная демонстрация в поддержку Верховного совета. Граждане, несмотря на противодействие ОМОНа, прорвали блокаду вокруг Дома Советов. Часть народа отправилась к телецентру Останкино, чтобы рассказать им правду о происходящем. Там их встретили пулями. А на следующий день, 4 октября, рано утром к Дому Советов подошли танки. В результате все это вылилось в расстрел белоснежного здания, внутри и снаружи которого были безоружные люди, включая женщин и детей.

автор Партизан Пт 7 Окт 2016 - 15:33

Только по данным Генпрокуратуры, в результате кровавых событий того черного Октября погибли 148 человек. На самом деле, погибших могло быть гораздо больше.

Уже потом были и «письмо 42-х», в котором «демократические деятели культуры» призывали «раздавить гадину» (то бишь оппозицию преступному победителю), и чрезвычайное положение с закрытием ряда оппозиционных газет, и полное воцарение «демократических» ценностей в России – пресловутые проклятые 90-е, сопровождавшиеся массовым обнищанием народа и сдачей всех внешнеполитических интересов…

В результате, когда в 1999 году началась позорная агрессия США и НАТО против братской Югославии, - Россия оказалась совершенно не готовой принять вызов. Через полтора года после этого нападения, унесшего жизни тысяч граждан, и произошел переворот в Белграде. И, хотя он был практически бескровным – погибло только несколько прозападных «оппозиционеров», которые подавили друг друга в толпе – этот переворот стоил стране большой крови. В результате перестало существовать государство под названием Союзная Республика Югославия, распавшись на Сербию и Черногорию (остальные Республики большой Югославии, как известно, были насильственно оторваны от нее еще в начале 90-х). Некому было более отстаивать принципы резолюции СБ ООН №1244, согласно которой Косово и Метохия – неотъемлемая часть Сербии.

… Как обычно, в начале октября текущего года в Москве прошли траурные акции в память о тех, кто пал при защите Дома Советов. 4 октября тысячи москвичей собрались на Площади 1905 года и прошли к месту кровавых событий, произошедших 23 года назад. Несли портреты погибших и транспаранты: «Нет прощения палачам». Как обычно, люди принесли к Дому Советов цветы и свечи.
А в Сербии дату госпереворота уже предпочитают не вспоминать. И даже многие из тех, кто участвовал в нем, предпочитают «забыть» эту черную страницу истории. Но, к сожалению, «бульдозерная революция» в Белграде стала началом целой серии подобных переворотов. Сегодня мы называем их «цветными революциями». Изначально такие псевдореволюции были объявлены их режиссерами как «бескровные», но сегодня в результате «арабской весны» пылает Ближний Восток, в результате майдана пылает Донбасс.

Поэтому о таких событиях, как перевороты в России и в Сербии, необходимо помнить, чтобы не повторить ошибок, совершенных целыми народами под воздействием иноземной пропаганды и сладких посулов Запада. Как в свое время говорил Карл Маркс, «Нации, как и женщине, не прощаются минуты слабости, когда ею может овладеть любой проходимец». В результате таких минут слабости – только кровь, обнищание и разруха.
Автор: Елена Громова

автор Партизан Сб 22 Окт 2016 - 11:49

Карибский кризис — исторический термин, определяющий период напряженного противостояния между СССР и США в октябре 1962 года, после размещения Советским Союзом на Кубе воинских частей и вооружения, включая ядерные ракеты. Желание США покончить с победившей в январе 1959 года кубинской революцией не ограничивалось торгово-экономическими санкциями. Организация контрреволюционных мятежей в городах Тринидад, Сьенфуэгос, в провинции Камагуэй, бомбардировки с воздуха кубинских аэродромов в Сантьяго-де-Куба и Гаване, организация прямого вооруженного вторжения в районе Плайя-Хирон в апреле 1961 года, постоянное присутствие авианосцев и десантных кораблей морской пехоты вблизи берегов острова – все эти средства военного давления на Кубу широко и открыто применялись США. От военной агрессии Куба смогла защититься с помощью СССР. Кубинское правительство заключило с правительством СССР соглашение о размещении на острове оружия стратегического назначения - советских ракет среднего радиуса действия. 22 октября 1962 года правительство США объявило об обнаружении ракет на Кубе. В тот же день президент США Джон Кеннеди заявил об установлении морской блокады вокруг Кубы. На Флориде была сконцентрирована почти 250-тысячная группировка американских войск, состоявшая из морской пехоты, авиационных, десантных, танковых и других дивизий, корпусов и частей. Правительство СССР в ответ заявило, что нанесет «самый мощный ответный удар». В СССР были приведены в повышенную боевую готовность все Вооруженные силы. Кубинские войска сосредоточились на побережье, в местах возможной высадки десанта. Были взяты под охрану все важные объекты, мосты, электростанции. В Гаване на площадях были установлены зенитные орудия, открывавшие огонь при облетах американских самолетов. В тот же день был созван Совет безопасности ООН, на котором обсуждался вопрос вывоза с Кубы советских ракет в увязке с отказом от вторжения на остров. События развивались динамично. Обмен посланиями и заявлениями между главами США и СССР, сбитый американский самолет-разведчик У-2, облетавший Кубинские полевые позиционные районы ракетных войск, ультиматум США с угрозой начать боевые действия... Все же здравый смысл победил. В результате достигнутого компромисса было принято решение вывести ракеты Р-12 с Кубы. 31 октября исполняющий обязанности Генерального секретаря ООН У Тан, прибывший на остров для урегулирования последствий конфликта, был проинформирован о демонтаже ракетных установок. С 5 по 9 ноября ракеты с Кубы были вывезены. 20 ноября СССР согласился вывести с Кубы советские бомбардировщики. 21 ноября США отменили морскую блокаду Кубы. 12 декабря 1962 года советская сторона завершила вывод личного состава, ракетного вооружения и техники. В январе 1963 года ООН получила заверения СССР и США о том, что Карибский (кубинский) кризис ликвидирован.

автор Партизан Сб 22 Окт 2016 - 12:18

Власти Белграда переименовали две городские улицы в честь маршала Федора Толбухина и генерала Владимира Жданова, мероприятие приурочено к годовщине освобождения сербской столицы от фашистских захватчиков, передаёт РИА Новости.
Ранее имена двух военачальников, руководивших освобождением города в 1944 г, носили нынешние улицы Ресавска и Космайска. Но в посткоммунистический период они были переименованы. Теперь было решено именами Толбухина и Жданова назвать улицы на стыке районов Земун и Новый Белград.

«Сегодня, на 72-ю годовщину освобождения Белграда, мы отдаем долг и исправляем ошибку по отношению к двум героям, освободителям нашей столицы. Приносим извинения русскому народу и Российской Федерации, что улицы, которые действительно принадлежат этим великим людям, которые внесли свой вклад в нашу нынешнюю свободу, сейчас не носят их имена. Надеюсь, жители Нового Белграда и Земуна теперь смогут с гордостью сказать, что живут на улице маршала Толбухина и генерала Жданова», – сказал заместитель мэра Андрия Младенович.

Российский посол в Сербии Александр Чепурин отметил, что «маршал Толбухин на подступах к городу договорился с югославским партизанским командованием о постепенной наземной операции по освобождению Белграда, без массированных бомбардировок и артобстрелов, ради максимальной сохранности сербской столицы».

Как поясняет агентство, дату освобождения Сербии от фашистов связывают с окончанием Белградской операции 20 октября 1944 года. Тогда в боях за столицу Югославии участвовали бойцы 2-го и 3-го Украинского фронтов. Навстречу им пробивались подразделения Народно-освободительной армии (НОАЮ) Иосипа Броза Тито.

В центре Белграда находится мемориал павшим при освобождении города – 2953 бойцам НОАЮ и 940 воинам Красной армии. Всего же, по сербским данным, в операции погибли около 4,5 тыс. красноармейцев.

О политике - Страница 2 0de2b085

автор Партизан Сб 26 Ноя 2016 - 21:27