На связи Зона-6

В Афганистан я попал после того, как кто-то «более достойный» поехал вместо меня советником на Кубу. А ведь в мае 1980-го я уже прошел в Москве все инстанции и все согласования. В результате, вместо Кубы, в августе 1980-го в составе команды из 12 сотрудников УВД Новосибирской области, я прибыл в учебный центр Дарбазы под Ташкентом. О работе в Афганистане нам практически ничего дома не сказали. Будете, мол, работать советниками и обязательно в гражданских костюмах с белыми рубашками и в галстуках. Мы в таком виде в учебный центр и приехали. А там строем идет колонна из почти 600 человек в форме… Сборы были меньше двух недель. Пару раз постреляли, получили азы инженерно-саперного дела и других военных дисциплин. По сути работы никто из лекторов ничего сказать нам не мог – просто не было еще опыта. Так, нажимали больше на руководящую роль партии и необходимость высоко нести звание советского человека.

О Кобальте в открытой печати до сих пор почти ничего нет. Пара упоминаний о том, что с 1981 года Кобальт оперативно подчинялся командиру отряда КГБ «Каскад», да несколько описаний печально известного боя у кишлака Шиваки, в ходе которого погибли и были ранены наши товарищи из Кобальта и Каскада. Вот, собственно, и все.

А ведь отряд насчитывал 600 человек, готовился к работе по всему Афганистану в условиях, близких к автономности. Мы везли с собой палатки, оружие и боеприпасы. И проработал «Кобальт» в Афганистане практически четыре года, многократно сменив свой личный состав….

Укомплектованы команды наши были в основном оперативными сотрудниками отделов милиции. Плюс офицеры и прапорщики внутренних войск. Офицеры ВВ, во всяком случае у нас, на севере Афганистана, отличались отличной физической и стрелковой подготовкой, и выполняли роль охраны. Лейтенант из моей команды, например, в ходе отражения нападения на мини-колонну из засады несколькими одиночными выстрелами сбил с ближайших склонов часть душманов. Что резко убавило прыть нападавших… Прапорщики, в основном, занимались обеспечением и были водителями.

Опер – он и в Афгане опер…

Наша команда была направлена на север Афганистана. Сначала я руководил группой, работавшей в Мазари-Шариф (провинция Балх). Позднее - подразделением «Зона-6», объединявшим группы в четырех северных провинциях Афганистана (Балх, Фарьяб, Саманган, Джузджан). Базировались мы в расположении советского мотострелкового полка. В первые дни и недели царила некая растерянность, т.к. чем надо реально заниматься, никто не знал. В результате, собрались мы сами, подумали, и решили начать с привычного для нас дела: создания агентуры. К счастью для нас, в группах были сотрудники из Средней Азии (у меня - участковый из Узбекистана), которые и выполняли роль переводчиков. Помимо знания языка, они сами владели навыками работы с агентурой.

Начать решили с расположенной неподалеку тюрьмы. Контингент заключенных – широкое поле для оперативной работы в любой стране. И Афганистан не исключение.

Первые посещения тюрьмы оставили сложное впечатление: подавляющее большинство арестованных содержались в тяжелейших условиях без веских оснований. Если не считать таковыми заляпанные обрывки бумажек, на которых было написано, кого надо арестовать и должность написавшего это «распоряжение». За что именно и на какой срок именно задержан человек, установить было невозможно. А условия содержания в афганских тюрьмах были средневековые.

Вот с оказания медицинской помощи и попыток выяснить, за что именно были посажены эти люди, и начали мы свою работу. В результате многочисленных бесед с заключенными и запросов в различные инстанции был сформирован список из 90 человек, подлежащих освобождению. Вопрос решался на уровне губернатора и согласовывался на всех уровнях в Кабуле. В назначенный день, при огромной толпе собравшихся родственников и земляков, эти люди были отпущены на свободу. Разумеется, после пламенной речи представителя ЦК НДПА о гуманности новой власти. Помимо большого пропагандистского эффекта и возросшего авторитета «шурави», мы получили согласие почти трети выпускаемых на негласное сотрудничество. Как и следовало ожидать, ряд таких «агентов» растворился в тумане сразу же. Другие - после нескольких встреч. Однако оставшийся всего один агент постоянно давал нам ценнейшую и очень эффективную развединформацию, с лихвой окупившую все затраты.

Другие офицеры команды взяли под опеку местные органы царандоя, его оперативный батальон, дорожную полицию и даже аналог нашего паспортного стола. Позднее по всей провинции стали практиковать выставление блок-постов для досмотра автотранспорта. Все это, при умелом подходе, могло стать ценнейшим источником информации. Особенный интерес представлял оперативный батальон царандоя, ибо солдат в него набирали методом отлова призывного контингента по всему Афганистану. А учитывая теснейшие родоплеменные связи солдат, секретов для них практически не было. Впрочем, любые структуры в Афганистане текли, как ржавое ведро, будь то правительственная армия или банды. Практически очень немногие вещи долго могли сохраняться в секрете. Поэтому наша информация зачастую касалась совсем других провинций Афганистана и пересылалась в Кабул, в штаб «Кобальта». Вообще царандой того времени представлял собой, мягко говоря, очень пестрое зрелище. Вооруженные ППШ и винтовками мобилизованные принудительно декхане, офицеры, почти поголовно принадлежавшие к партийной фракции «Хальк» недавно убитого Амина, отсутствие навыков оперативной работы – все это снижало возможности афганского МВД по борьбе с контрреволюцией. И десяток солдат охотно тащили одного раненого в любую сторону, лишь бы подальше от боя… С мотивацией у многих, и не только рядовых, были серьезные проблемы. Поэтому помощь царандою была изначально обозначена как одна из наших важнейших задач. И мы занимались ее решением достаточно плотно.



Агентура

На первых порах были большие сложности в обучении наших агентов навыкам элементарной конспирации. Проще всего встречаться с дукандорами, когда просто идешь в дукан и что-нибудь рассматриваешь. Владелец лавки тебя угощает чаем, беседа ни у кого не вызывает сомнений. С остальными посложнее. Учитывая бедность агентов, даже ленточки разноцветные, для привязывания их к ветвям деревьев в качестве условных сигналов, приходилось давать нам. Использовали и разноцветные камушки, и тайники, многие другие средства связи и явки. Средств на работу с агентами не было вначале, поэтому поддерживали их коробками консервов с «красной рыбой» (килькой в томате). Хотя афгани были очень весомым аргументом при поиске информации. Передвигаться по провинции, а потом и по четырем провинциям тоже было не на чем. Сначала выручили советские гражданские специалисты, работавшие тогда в Афганистане (нефтяники, геологи, строители). Дали на время один уазик. Затем съездили в Хайратон, куда поступала помощь из СССР и на огромном поле выбрали себе еще один уазик, сославшись на распоряжение губернатора. После крепкого угощения с водкой, афганский офицер согласился выдать уазик под расписку. Вот так у нас появились еще одна нигде не учтенная машина. Еще через месяц нам пригнали новые «Нивы» по линии МВД. В то время мы еще позволяли себе мотаться по северным провинциям на одной машине в гражданке или в форме царандоя без знаков различия. А выезжать требовалось каждый день: встречи с агентами, совещания с военными и представителями царандоя, посещение групп из соседних провинций…

В общем, садились в машину водитель-прапорщик, офицер ВВ-охранник, переводчик и я. В следующей командировке такого на постоянной основе себе никто позволить уже не мог. Дороги теперь очень плотно контролировались душманами или периодически «накрывались» засадами и минами. Передвигаться приходилось уже в составе колонн под прикрытием брони.

Были у нас, в основном, агенты трех видов. Первые были кровниками-мстителями. Мотивация у них была железная, но, после нанесения удара по базе банды и ее разгрома, такие агенты исчезали навсегда. Мы, конечно, вывозили наводчиков на вертолетах для конкретного целеуказания, фотографировали и даже давали выстрелить по цели из автомата, закрепленного в люке. Но после мести конкретной банде такие информаторы все равно прекращали с нами сотрудничество. Более того, не редкостью были и попытки втянуть нас в свои родоплеменные разборки, никакого отношения к борьбе с душманами не имеющие. Бывали и откровенные провокации, не всегда безуспешные.

Другой группой агентов были те, кто сотрудничал с нами на идейной основе. В 1980-81-м авторитет у «шурави» был высокий, немало молодежи искренне поверило новой власти. В результате некоторое время у нас был даже уникальный источник в ближайшем окружении Ахмад - Шах Масуда. Ну и поддерживали своих агентов мы чем могли. Кого-то устраивали на работу, учебу, кому-то помогали решить бытовые проблемы или с медицинской помощью. В такой бедной стране, как Афганистан все это было очень весомым стимулом для сотрудничества.

Наконец, те, кто работал только за деньги и другие материальные блага. У этих информация была самая ненадежная и некачественная. Хотя и такую информацию собирали и, после тщательной проверки из других источников, использовали.



Первые результаты и «смежники».

Когда от нас в Кабул пошла первая важная информация, она была воспринята с некоторым недоверием. После перепроверок и подтверждения достоверности сведений по линии военной разведки нас стали сдержанно похваливать. А представителей КГБ в нашей провинции даже немного покритиковало их непосредственное начальство из Кабула. Мол, почему милиция результаты дает, а вы спите там? На следующий день советники от КГБ пришли ко мне и даже стали претензии предъявлять, обвинять в отправке «наверх» непроверенной информации, стремлении «набрать очки» и т.д. Объяснил им, что делаем одно дело, посоветовал съездить с нами разок в тюрьму. Поехали сразу четыре офицера. В результате, ровно через две недели мне было заявлено, что тюрьму курирует ХАД, то есть контрразведка, и нам там делать нечего. Ну, мы уже сливки все равно сняли, поэтому отнеслись к этому спокойно. В дальнейшем пришлось в Кабуле и с ребятами, штурмовавшими дворец Амина, общаться, и у себя на севере вместе работать. А во вторую командировку вообще дружили с коллегами. Так что мелкие разногласия быстро были преодолены. К тому же, все наши провинции граничили с Советским Союзом и у коллег были дополнительные вопросы, связанные с нашими пограничниками, введенными в Афганистан.

Команда ГРУ была сначала в более тяжелом положении: у них вообще не было переводчика! Зато у них были самые оперативные возможности по вызову армейской авиации. Поэтому мы зачастую использовали их каналы для заказа ударов вертолетов по выявленным базам банд. Постепенно, с насыщением нашими войсками и исправлением некоторых недостатков в обеспечении военных разведчиков, они начали давать очень серьезные результаты. И высшим шиком мы все считали те разведданные нашей группы, которые подтверждались военными разведчиками и по линии КГБ. Кроме того, офицеры ГРУ более активно работали в составе наших частей при проведении боевых операций, активнее участвовали в различных рейдах и т.д. В общем, своя специфика была у каждой из групп, но работали мы вместе и делали одно общее дело. Довольно неплохо, надо отметить, делали.



Боевые действия

Вопреки широко распространенному мнению, группы Кобальта, хоть он и назывался отрядом спецназа, вовсе не предназначались для проведения рейдов и засад. Нашими первоочередными задачами были обеспечение информацией и помощь местным отделам и частям царандоя. В работе с той же самой агентурой, в подготовке и обучении кадров, в организации оперативной работы вообще. В конце концов, занимались даже решением самых насущных вопросов материально-технического оснащения. Боевые же действия были вовсе не ежедневными буднями первого набора Кобальта. Во-первых, боевая и физическая подготовка офицеров милиции, многим из которых уже было за тридцать, все-таки заметно уступала тому же армейскому спецназу. Что создавало иногда серьезные проблемы при участии офицеров Кобальта в операциях наших же войск в горах. Во-вторых, нашим главным козырем был навык оперативной работы, умение создавать те самые агентурные сети, черпать, проверять и анализировать информацию.

Конечно, совсем без участия в боестолкновениях не обходилось. Были и неожиданные нападения на колонны, в составе которых мы передвигались. И участие в многодневных операциях курируемых нами оперативных батальонов царандоя при проческе кишлаков и т.д. Наконец, были обязательные вылеты на реализацию полученных разведданных при наведении артиллерии или бомбовых ударов. Офицер «Кобальта», добывший такую информацию, в обязательном порядке участвовал в таких боевых вылетах, вместе со своим агентом-наводчиком. Но выходы в горы на боевые операции, да еще большими группами, не одобрялись руководством. От нас требовали прежде всего обеспечить бесперебойное поступление достоверной и актуальной информации через создаваемые агентурные сети.

Хотя были и другие крайности, чего скрывать. Вроде попыток «залечь на сохранение». Как заявил мне руководитель одной из групп, когда я к нему приехал с проверкой, «главная задача для нас – выжить». В результате группа практически не выезжала за пределы пункта постоянной дислокации. Пришлось жестко поговорить с ним, и очень скоро группа стала работать достаточно эффективно.

Как интересную деталь могу вспомнить ситуацию, когда офицер «Кобальта» и мой земляк-новосибирец из следующего состава «Кобальта» Алексей молниеносно освоил боевое применение артиллерии. Дело в том, что женщины-служащие полка, на базе которого они жили и работали, попросились проехаться по дуканам ближайшего города. Этакий крайне экстремальный «шопинг» по афганским лавкам, где товары были гораздо дешевле и разнообразнее. Им выделили БТР, который на обратном пути попал в засаду в зоне видимости полка. Помощь немедленно была направлена, однако могла уже не успеть. По извечной нашей традиции, на прикрывавшей это направление батарее никого именно в этот момент не оказалось. И пришлось нашему офицеру милиции с помощью нескольких добровольных помощников наводить прямо через ствол и открывать беспокоящий огонь по примерному месту засады. После нескольких разрывов снарядов нападавшие предпочли отступить, не дожидаясь подхода подкреплений к нашему БТР. В результате офицер «Кобальта» стал очень уважаемым человеком у попавших в засаду женщин.



Противник

Конечно, банды осени 80-го и даже весны 81-го не были так хорошо подготовлены и оснащены, как это было уже через несколько лет. Но мы уже фиксировали в захваченных документах членские карточки Исламского общества и Исламской партии Афганистана. Уже работали в лагерях беженцев, ушедших еще при Амине на территорию Пакистана, диверсионные школы с иностранными инструкторами. В своем отчете по итогам работы весной 1981-го мы отмечали наличие в школах инструкторов из Пакистана, США, Китая и Египта. Более того, при одном из убитых бандитов было захвачено даже специальное удостоверение об окончании таких курсов с перечислением основных изученных предметов. В частности, в этой школе изучали АК, ДШК, гранатометы, саперное дело и даже артиллерийскую подготовку.

Прекрасные стрелки и прирожденные воины, афганцы отличались крайней неприхотливостью и выносливостью. Мне показывали в одном из племен, как готовится своеобразный сухой «паек» горца. Это небольшой шарик, в который скатывают вяленые фрукты (кишмиш, урюк, что-то еще) и орехи. Несколько таких шариков, полежавших на солнце, и пара лепешек заворачивается в платок на пояснице, и проблема питания на несколько суток решена. Воевали они упорно, но, попав в плен, вели себя очень спокойно. Им спутывали руки их же чалмой или даже связывали за спиной рукава халата, что было скорее символическим связыванием, чем реальным. Пленные даже не пытались бежать или сопротивляться – если уж так суждено было, значит, все в руках Аллаха.

Но были в Афганистане и так называемые договорные племена. В условиях крайне слабой центральной власти и скудности сельского хозяйства многие племена жили за счет своеобразного «налогообложения» объектов инфраструктуры, пролегающих по территории этого племени. Это могла быть дорога или трубопровод. Например, племя «Карухель» просто жило за счет охраны ЛЭП. Племя получало от центральной власти за охрану построенной советскими специалистами ЛЭП деньги, продовольствие, оружие и боеприпасы. В результате, ни одна мачта, ни один провод не были выведены из строя. Само племя ни с кем не воевало, но никого и не подпускало к охраняемым объектам. Думаю, читатели легко могут вспомнить куда более близкие и современные примеры такой покупки лояльности или платы «за охрану».

На мой взгляд, при наличии большей гибкости, можно было договориться и с Ахмад-шах Масудом. Но – пришлось воевать. И, несмотря на большие потери, мы так и не смогли решить проблему с Панджшером до самого вывода наших войск.

Самому мне также пришлось побывать в Панджшерском ущелье при проведении одной из войсковых операций, когда нашим высокопоставленным военным чинам понадобились свежие разведданные «Кобальта».



Итоги

Первый состав «Кобальта» покинул Афганистан в марте 1981-го, передав замене налаженную агентурную сеть, более обустроенный быт и часть своего опыта. Платили нам очень немного и наградами не баловали, но все, принимавшие непосредственное участие в боевых действиях и крупных операциях, были представлены к медалям. Многие получили очередные звания офицеров милиции. Работа мне и моим товарищам нравилась, мы занимались настоящим мужским делом. Поэтому я сам написал рапорт и охотно поехал в следующую командировку, уже сроком на два года. К этому времени «Кобальт» уже расформировали, т.к. его функции были переданы аппаратам советников при МВД ДРА и территориальных органах царандоя. Часть бойцов последнего состава «Кобальта» просто перешла в аппарат советников при МВД Афганистана. Работу с агентурой частично передали самим афганцам, многие из которых за это время даже прошли обучение в школах милиции на территории СССР. Для работы с агентурой при афганском уголовном розыске были созданы так называемые «спецотделы». Советником такого «спецотдела» МВД ДРА я и проработал большую часть своей второй командировки. То есть фактически занимался тем же самым, но уже в масштабах всего Афганистана. Писал рапорт и на третью командировку, но начавшаяся перестройка и вывод войск не позволили мне осуществить эти планы. С боевыми товарищами по первому составу «Кобальта» стараюсь поддерживать связь. На проведенной не так давно конференции в МВД РФ удалось встретиться со многими из них. Практически все мы уже давно уволились из органов МВД, но не считаем, что наш опыт абсолютно бесполезен для новых поколений сотрудников милиции...

***

Записал Урал Сулейманов.